Сапожник

Пятница. У меня выходной. По большому счёту мне не нужен выходной, потому что работа - это моя страсть, хобби. Я компьютерщик. И, видимо, потому что работа в радость, являюсь известным специалистом в своей профессии. Что я не люблю - так это тратить время на бытовуху. Этим у меня занимается жена. Но сегодня всё-таки придётся выйти из дома. Мне нужен сапожник. Звучит наверно странно: специалист с доходом выше среднего ищет сапожника. Но это так. Я ищу сапожника. Притом хорошего. Мне нужно починить старые туфли, которые чинил уже не один раз. Эти туфли особенные-последний подарок моей мамы. Она умерла пять лет назад. Умерла внезапно. Во сне. Самый близкий мне человек. Единственный, кто знал и понимал меня лучше, чем я сам себя. 

     Иерусалим. Мой самый любимый город на свете. Двадцать лет назад, 15-летним подростком мы с мамой репатриировались в Израиль и первый город, который я увидел, был Иерусалим. Золотой Иерусалим. Тут дом моего сердца. Его воздух, улицы, заполненные разноликим народом, пёстрый рынок Махане Йегуда – всё мне дорого в Иерусалиме. Коренные иерусалимцы любят говорить, что даже иерусалимская сабака  отличается от собаки из другого города.

Было чудесное утро ранней осени. Когда выдаются редкие минуты отдыха, я приезжаю сюда, в район старого Иерусалима. Я вышел на узкую улочку. Люди спешат по своим делам. Ребятишки громко взвизгивая играют в догонялки. Около одного из домов на ступеньке сидит старик. Густые брови нависли над узкими щёлочками глаз. Смуглое худое лицо изрезано глубокими морщинами. Кончиками пальцев, почти чёрных от табака, он держит сигарету.

- Извините, здесь где-нибудь есть сапожник- спросил я у него.

Старик посмотрел на меня. Было заметно что он удивлён. Скорей всего не моим вопросом, а тем, что я вообще обратился к нему. Минуту он молчал. Потом небрежно махнул рукой с сигаретой в правую сторону.

- За углом – сказал он. И снова углубился в свои мысли.

Я был несколько обескуражен таким лаконичным ответом. Постояв в нерешительности напротив старика, пошёл вдоль улицы. Улица за углом была ещё уже, чем та, на которой я встретил старика. Дойдя до конца, повернул снова, но нигде не увидел подобие сапожной мастерской. Во мне поднималось раздражение на себя за то,что я трачу такое драгоценное время по пустякам, на старика, который был так неприветлив со мной. Я стоял как дурак посреди улицы и не знал что делать. Подняв голову, прямо над собой увидел какое-то подобие вывески. Кусок жести, на котором с трудом просматривалось несколько первых букв. Под вывеской была открытая дверь. Такая же старая как и вывеска. Когда-то покрашенная в коричневый цвет, она от времени и погоды стала непонятного цвета. Странно, как я сразу не заметил эту дверь. От двери вниз спускались несколько ступенек. Спустившись, заглянул в внутрь. Пахло старой кожей и плесенью. Не яркий свет лампы освещал стол посреди небольшой комнатки. На столе набор сапожных инструментов,
 таких же антикварных как вывеска и дверь. За столом дремал старик. Редкая борода спускалась на грудь. По бокам торчали седые пейсы. Я тихо повернулся и уже собрался выйти, как услышал у себя за спиной звонкий, совсем не старческий голос.

- Куда это ты парень? Быстро же ты соглашаешься с неудачей – на меня смотрели сквозь толстые стёкла очков два живых чёрных глаза.

 Молодой блеск этих глаз совершенно не вязался с обликом старика. Я был загипнотизирован этим взглядом. В мерцающей при свете лампы глубине его глаз таилась притягательная сила. Они жили как бы своей жизнью. Привыкший всегда контролировать ситуацию, я вдруг почувствовал робость. Куда исчезла моя уверенность в себе? И как это может быть? Передо мной старый не опрятный старик. Скорей всего полуграмотный.

-Что ты парень! Подойди поближе. Никого ещё вроде не покусал за свои 85 лет.

Я подошел. Сапожник пристально оглядел меня с ног до головы. Ироническая усмешка скривила его губы.

-Да, вижу ты из современных. Не часто я таких встречаю. А одет-то как. Небось всё заграничное.

Я посмотрел вдруг на себя со стороны. Действительно заграничное и очень дорогое. Всё жена. Каждый раз, когда я беру её с собой за границу, она накупает себе кучу тряпок и, чтобы меня не обидеть, заодно и мне.

 -Показывай что принёс.

Достаю из пакета туфли и ставлю на стол.

Сапожник взял их в руки и начал со всех сторон рассматривать. Потом поставил обратно, задумался. Его взгляд смотрел сквозь меня. Он вздохнул и тихо сказал.

 - Зачем ты цепляешься за прошлое. Твоё будущее я вижу прекрасным, но то, что ты смотришь назад, тебе мешает. Я возьмусь за эту работу с условием, что ты чинишь эти туфли в последний раз.

Я хотел было возразить, но передумал.

- Ты можешь оставить их и прийти завтра.

- Нет, я не могу тратить столько времени на это. Сделайте что нужно сейчас.

- Тогда садись.- И он показал на табуретку рядом со столом.

- Будешь пить кофе?

- Я пью только зелёный чай. Врачи рекомендуют в нашем климате пить много зелёного чая.

На лице старика опять появилась саркастическая улыбка.

- Современные врачи знают только одно - выписать таблетку. Если я следовал бы всем советам современных врачей, то давно бы превратился в развалину. А так, видишь – я ещё работаю да и обслуживаю с Божьей помощью сам себя. Смех да и только. Зелёный чай. Мы иерусалимцы пьём самый простой кофе. Ну, если не хочешь, так не пей.

Он взял инструменты и стал колдовать над туфлями. Время как будто остановилось. Где-то там шумел город, а я не слышал и никуда уже не спешил. Передо мной прошла вся моя успешная жизнь. Не жизнь, а сплошной парад победы. Красивая жена, прекрасная работа, большой дом, дорогая машина - всё у меня есть. Но вдруг удушливая волна прошла по всему телу. Я растегнул ворот рубашки. Господи, неужели это всё мне нужно. Ведь по правде не это мне нужно. Где-то в глубине сердца всегда была необъяснимая тоска. Страх, что это чувство разрушит мою привычную жизнь, заставлял меня убегать в работу, в семью. Глупец самонадеянный, хотел спастись сам от себя. И вот сейчас, здесь в маленькой грязной комнатушке, в подвале у сапожника всё и вышло наружу.

Старик опять дремал, опустив голову на грудь и тихо посапывая. Я кашлянул. Он поднял голову и посмотрел на меня.

- Ты проснулся уже? – спросил он.

Я посмотрел на него вопросительно.

- Да, да сынок ты спал. Только не сейчас, а всю свою жизнь спал. Но, на всё воля Божья. Пришло время тебе проснуться.

 Вдруг лицо его потемнело.

- Грозное время наступает для народа Израиля. Тяжёлая туча ненависти нависла над нами. И это уже было не один раз. Я тебе расскажу историю моей жизни. Если ты хочешь, конечно. Ты же спешишь?

- Нет я не спешу.

Я слушаю. Мне важно услышать.

- Как тебя зовут? - Спросил он

- Евгений - ответил я

- Евгений - старик грустно улыбнулся.

- Ты сынок не виноват. Это всё в одной копилке. После войны боялись давать имена из Торы. А меня зовут Яаков. Яаков-Исраэль. Тогда давали такие имена мальчикам. А родился я в Варшаве. В Польше. Слышал такой город?

- Конечно. Я даже там был.

- А был ли ты в концлагере Аушвиц - Биркенау.

- Нет. Я не любитель таких экскурсий.

- Не любитель таких экскурсий... - повторил старик.

- А ведь там вся моя семья. Вся моя родня. Спаслись только дед и. я. А мне тогда было 10 лет. Однажды отец, дед и старшие братья пошли в синагогу, как обычно в субботу, а я остался с младшими. Услышав что стукнула калитка я выглянул в окно и увидел необычную картину: впереди размахивая руками быстро шел дед. За ним мой отец, дядьки и братья. Было видно что они чем -то расстроены. Дверь с силой распахнулась и дед вбежал в комнату. Он с шумом сел на лавку, склонил голову. Все молчали. Дед поднял голову и обвёл их презрительным взглядом. Я застыл посреди комнаты, не зная, бежать ли за занавеску прятаться как младшие или остаться. Дед предупредил моё намерение окриком.

-Яаков-Исраэль – ты останься. Меня называли полным именем  в очень крайних случаях. Я замер на месте.

- Они (он обращался ко мне) эти слюнтяи, которые держатся за свою кормушку, за женские юбки хотят погубить тебя и твоих братьев. Надежда на тебя, сынок. Ты уже взрослый. Как решишь так и будет.

Дед снова опустил голову и я увидел, что он вытирает рукавом рубашки слезу.

- Надо ехать в Святую Землю. В страну Израиля. Надо бросить всё и бежать. Грозовая туча надвигается на нас. Туча чёрной ненависти. Когда - то нас предупреждал великий праведник, что нужно уезжать отсюда, и как можно быстрее. Он специально тогда приехал из Палестины за нами. Но его никто не послушал. А сегодня я вам говорю - мы должны спешить. Ты поедешь со мной Яаков?

Дед смотрел на меня.

- А как только мы устроимся,  тогда и остальные к нам приедут. Куда им деваться.

 Все напряжённо смотрели на меня. Я подошёл к деду и прижался к нему.

- Да я согласен.

Дед облечённо вздохнул. Вот так мы с дедом оказались в Иерусалиме. Худо бедно устроились и вызвали всех. Но никто так и не решился. Зато Божья воля распорядилась по своему за них.

Сапожник замолчал. Видно, что ему было тяжело возвращаться к прошлому.

- Вот и теперь я вижу эту чёрную тучу. Ты знаешь под каким знаменем народ Израиля стоял у горы Синай -  взаимное поручительство. Когда каждый отвечает за всех и все за каждого. Только тогда мы победим. В взаимном поручительстве наша сила. В силе нашего объединения. Сила взаимной заботы спасёт нас от уничтожения. Помни это, сынок. Время пришло отдать долг Творцу нашему. А теперь иди. С тебя 10 шекелей.

Я молча положил на стол 100 шекелей. Старик прищурился и посмотрел на деньги.

- Тебе сказано - только десять шекелей. Прощай.

Я вышел на улицу. Уже смеркалось. Домой идти не хотелось. Подойдя к мусорному ящику, я выбросил туфли. Всё. Больше к прошлому не возвращаюсь.

Приехав домой и сославшись на усталость, лёг спать. Всю ночь в голове крутилась одна и та же фраза - взаимное поручительство. В субботу проснулся поздно. Первый раз за многие годы не побежал к компьютеру. Работать не хотелось. Жена удивлённо смотрела на меня, но ничего не спрашивала. Слава Богу у неё есть такт и выдержка.

- Ты будешь есть?-спросила она.

- Нет. Сделай мне стакан кофе. Самого простого.

Её глаза округлились.

- Но у нас уже давно нет кофе. Хотя подожди. Я недавно купила себе кофе для пиллинга. Самый простой.

- Отлично. Приготовь чашечку.

Я прошёл в салон и включил телевизор. Чего уже давно не делал. Показывали какой-то нудный сериал в перемежку с назойливой рекламой. Переключил на канал “Природа”. С удовольствием смотрел на животный мир, в котором нет ни злобы, ни агрессии. В какой-то момент переключил на новостной канал. Гости студии на повышенных тонах обсуждали стоимость молочных продуктов. Особенно их беспокоила цена котеджа. Я выругался про себя. Больше не о чем говорить. На экране появился корреспондент. За его спиной вереница палаток. Тель-Авив, бульвар Ротшильд. Камера скользит по палаткам. Везде разбросаны матрацы, мусор. Вдруг сердце моё сильно забилось. Над одной из палаток было написано слово АРВУТ - взаимное поручительство. Откуда? Неужели мне мерещиться!

Корреспондент брал интерьвью у жителей палаток. Надо срочно выяснить что за этим стоит - подумал я. Перед глазами возникло лицо сапожника. Необъяснимое чувство любви к этому чужому человеку окутало моё сердце. Я должен что-то сделать для него! Посмотрел на часы -5 часов вечера. Бросаю жене пару слов.

- Еду в Тель-Авив, буду поздно.

На минуту мне стало её жаль. Хорошо что она умеет себя держать в руках. Вот и бульвар Ротшильд. Шеренга палаток. Кто-то курит травку, много мусора. Иду вдоль. Наконец-то я у цели. Соседи, видя что я остановился около палатки, сказали, что ребята, которым она принадлежит, придут попозже.

- Хорошие ребята, весёлые, но немного странные. Идеалисты в общем - сделали свой вывод обитатели соседней палатки.

Стали прибывать люди. Всё больше и больше. Площадь заполнялась народом. Было трудно понять, зачем эти люди вообще пришли сюда. Одно успокаивало, что не было агрессии. Но вот на аллее появилась группа молодых мужчин и женщин. Они пели. Мелодия. Меня очаровала мелодия напева. Она была какая-то не земная, проникавшая в самую глубину сердца. Группа подошла к палатке. Мужчины дружелюбно поздоровались со мной. Они всё время улыбались. Какие чудесные улыбки. Хорошие лица. Я попросил их объяснить, что они подразумевают под лозунгом поручительство. И услышал точно те же слова, что сказал старик вчера: весь народ Израиля поручитель друг за друга. Я решил не уходить до конца вечера. Мне хотелось быть рядом с ними. Что-то сильнее разума притягивало меня к этим ребятам. Сердце подсказывало что с ними я начну новую жизнь. Яков –Исраэль живи долго. Мы ещё с тобой встретимся.

З.Гуревич                                                                                                                     23.11.2011